Власти Кыргызстана делают стратегическую ставку на возвращение смертной казни педофилам и насильникам — убийцам, отвечая на запрос разгневанного общества. Инициатива, предполагающая конституционную реформу и выход из международных договоров, рассматривается в Бишкеке как необходимость, решение о которой должен принять народ. Объявлено о начале общественных обсуждений, которые в результате могут привести к референдуму о поправках в Конституцию.

Попытки парламента Кыргызстана рассмотреть вопрос о возможности введения смертной казни за отдельные особо тяжкие преступления неизменно вызывали резонанс, но к окончательным решениям так и не привели. В частности, в октябре 2022 года сразу 61 депутат Жогорку Кенеша предлагал ввести смертную казнь за сексуальное насилие в отношении детей. Тогда появился законопроект о конституционных изменениях, однако до конца дело не дошло: Кабинет министров счел инициативу излишне “импульсивной”.

Подобные попытки предпринимались депутатами неоднократно, но разворот, похоже, совершается именно сейчас.

Осенью 2025-го от имени президента высказался его пресс-секретарь Аскат Алагозов: «Садыр Жапаров считает, что, особенно преступления против детей и женщин, не должны оставаться безнаказанными».

Развитие событий было стремительным: «Президент поручил начальнику Управления правового обеспечения Администрации президента Мурату Укушеву подготовить изменения в законодательство, предусматривающие максимально ужесточенную ответственность за преступления против детей, девушек и женщин. В частности, речь идет о введении нормы о смертной казни за изнасилование детей, а также за изнасилование с убийством женщин», — сообщил пресс-секретарь Жапарова следом.

Наконец, последовавшие слова самого президента не оставили возможности сомнений. Смертная казнь, полагает он, возможна за убийство и изнасилование несовершеннолетних, за коррупцию такое наказание не грозит. Требуются открытые судебные процессы с использованием видеодоказательств и с участием родственников жертв. Предстоят изменения в Конституцию, то есть референдум. В конце концов, по мнению Садыра Жапарова, Кыргызстан готов выйти и из международных соглашений, запрещающих смертную казнь. «Главное требование народа — защитить наших детей и женщин. Этот вопрос будет решен только через всенародное голосование», — подчеркнул президент.

Затем, 13 октября, администрация президента вынесла на общественное слушание законопроект о внесении изменений в Конституцию Кыргызской Республики, предусматривающий введение смертной казни за особо тяжкие преступления против детей и женщин. Одновременно администрация предлагает признать утратившим силу закон от 16 марта 2010 года №52 «О присоединении Кыргызской Республики ко Второму Факультативному протоколу к Международному пакту о гражданских и политических правах, направленному на отмену смертной казни, принятому резолюцией 44/128 Генеральной Ассамблеи ООН от 15 декабря 1989 года».

Чтобы понять значимость подобных решений, важно помнить основные “вехи”:

• 1998 год: в Кыргызстане введен мораторий на смертную казнь.
• 2007 год: мораторий закреплен официальным указом президента.
• 2010 год: Кыргызстан присоединился ко Второму Факультативному протоколу к Международному пакту о гражданских и политических правах, направленному на отмену смертной казни.
• Сейчас, в соответствии со ст. 25. Конституции Кыргызской республики, смертная казнь запрещена.

Таким образом, нынешняя инициатива — полный разворот как в вопросе права преступников на жизнь, так и правовых последствий. Однако, аргументация не менее весома: «Особо тяжкие преступления, связанные с насилием над детьми и женщинами за последние несколько лет, вынудили общество всерьез задуматься о возврате исключительной меры наказания — смертной казни», — говорится в справке-обосновании проекта, подготовленного администрацией президента. Общественное обсуждение законопроекта продлится до 28 октября. Затем, если документ пройдет все формальные процедуры, кыргызское общество ждет референдум.

Почему и зачем

Триггером, безусловно, послужил всплеск общественного негодования. В последние годы в стране произошла серия шокирующих преступлений, связанных с изнасилованиями и убийствами — в том числе несовершеннолетних. Прокуратура приводит сухую статистику: с 2021 до конца августа 2025 года были убиты 178 детей (от 14 до 18 лет) и женщин. Еще 513 человек (и тоже включая детей) были изнасилованы.

Эти случаи вызвали мощную волну народного гнева. Люди выходили на акции протеста, требуя справедливости в виде смертной казни для преступников.

Давление сохранялось беспрецедентным, общественность и активисты в соцсетях открыто обвиняли власти в неспособности защитить детей и требовали самых суровых мер. Последней каплей, повлиявшей на решение президента, стало убийство 17-летней девушки по имени Айсулуу из Иссык-Кульской области. 27 сентября она поехала в соседнее село и перестала выходить на связь. Вскоре сотрудники правоохранительных органов задержали 41-летнего жителя Бишкека, который признался, что похитил, изнасиловал и убил девушку. Земляки убитой из села Барскоон тоже выступили за самые решительные меры к подобным преступникам. Позже, правоохранители сообщили, что задержанный причастен к семи аналогичным преступлениям. В том числе, и к резонансному и жестокому убийству Камилы Дуйшебаевой в 2014 году.

Сторонники введения в Кыргызстане смертной казни приводят ряд аргументов, самый сильный и логичный из которых — невозможность рецидива. Смертная казнь является единственной мерой наказания, которая полностью гарантирует, что осужденный преступник, такой как педофил-убийца или насильник, никогда не сможет повторить свое преступление. Пожизненное заключение, даже в условиях строгого режима, теоретически оставляет возможность для побега, смягчения приговора по различным причинам или совершения преступлений внутри тюрьмы.

Помимо того, общество склонно к принципу “окончательного правосудия”, “око за око”. В первую очередь для многих семей жертв, но и для заметной части общества — смертная казнь воспринимается как единственное соразмерное возмездие за отнятую жизнь или невыносимые страдания жертвы. Этот аргумент основан на древнем ощущении, что только высшая мера может восстановить моральный баланс, получить хотя бы частичное психологическое удовлетворение для родственников, которые, зная о том, что преступник мертв, получат чувство “закрытия” и уверенности, что справедливость восторжествовала окончательно.

В этом же периметре и сдерживающий эффект, потенциальное устрашение: перспектива смерти может удержать потенциального преступника от совершения особо тяжкого преступления. На шоковой волне от жестоких убийств детей этот аргумент находит сильный отклик в обществе в надежде на то, что смертная казнь сможет предотвратить будущие трагедии.

Наконец, на фоне общественного гнева, введение смертной казни становится прямым ответом власти на социальный запрос. Это демонстрирует, что государство слышит народ и готово на самые жесткие меры для его защиты. А одновременно, готово к мощному политическому сигналу, причем как внутри страны, так и за ее пределами. Кыргызстан занимает бескомпромиссную позицию в отношении особо жестоких преступлений и готов применять максимально суровое наказание.

«Звери»

«Есть педофилы, есть те, кто убивает. Мы обязательно должны ввести смертную казнь за такие преступления. Это звери. Мы к ним будем относиться соответствующе»,

— говорил нынешний глава ГКНБ Камчыбек Ташиев еще пять лет назад. Такая позиция, о преступлениях настолько ужасных, что не оставляют места для гуманизма, разделяется многими.

Сразу после первого октябрьского заявления президента на своей странице в соцсетях отреагировал известный кыргызский религиовед Кадыр Маликов, директор НАИЦ «Религия, право и политика»: «Сегодня, на мой взгляд, большинство поддержит проведение всенародного референдума — одновременно с выборами президента — о возвращении смертной казни за особо тяжкие преступления: изнасилование с убийством женщин и маленьких детей и иные особо жестокие деяния».

«Смертная казнь — это не панацея, но она нужна как наказание и как справедливость», — продолжил в интервью «Reporter.kg».

Депутат Жогорку Кенеша последнего созыва Шарапаткан Мажитова прямо предлагала в прошлом году высшую меру для педофилов:

«В Казахстане приняли «закон Салтанат». Нам тоже надо вводить подобные документы. Количество случаев насилия с каждым годом увеличивается», — говорила она.

Правда, высшая мера в Казахстане — это пожизненное заключение.

В начале октября 2025 года в Казахстане ввели норму, в которой говорится, что химическая кастрация применятся на основании вступившего в законную силу решения суда в отношении лиц старше 18 лет, совершивших преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних и отбывающих наказание в исправительных учреждениях.

Закон и порядок

«Закон Салтанат». После вступления в силу Закона «Об обеспечении прав женщин и безопасности детей», принятый президентом Касым-Жомартом Токаевым 15 апреля 2024 года, за год, по данным Минкульта Казахстана, преступления подобного рода резко снизились, причем фактов педофилии уменьшилось более чем на 40%.

В Кыргызстане идея смертной казни как формы «социальной гигиены» и приоритета национального суверенитета над международными обязательствами достаточно распространена, особенно на фоне продолжающихся реформ президента Жапарова. Одна из главных проблем в стране — не изжитое до конца недоверие к силовым органам.

«В Кара-Суу пятилетнюю девочку украл и изнасиловал мужчина. Более 100 человек, родственники и близкие, пришли в правоохранительные органы. Они боятся, что насильника не накажут, и не доверяют милиции»,

— привела пример Шарапаткан Мажитова. Люди, шокированные произошедшим, публично выступили, чтобы исключить “замыливание” дела или чтобы его вовсе спустили на тормозах.

В условиях, когда правовая система все еще не воспринимается до конца эффективной, большинство видят смертную казнь простым, быстрым и гарантированным способом решить проблему, об этом говорят и соцсети, и свидетельствуют опросы населения.

Но статистики, доказывающей зависимость преступлений от суровости наказания, в Кыргызстане не существует. Нацстатком Кыргызстана свидетельствует, в частности, что изнасилования и покушения на изнасилования от года к году могут насколько сильно повышаться, настолько же и падать. Скажем, в 2021 году таких случаев зафиксировано 235, годом позже 160, в 2023 году 268, а еще спустя год — снова 160. Таким образом, аргумент в пользу или против казни как корреляция числа преступлений вряд ли состоятелен. Куда более очевидно противостояние “закона и порядка”. Общество в большей своей части имеет запрос к “порядку” и готово менять закон. Правда, зачастую отмечает, что “закон”, в более широком смысле, тоже нуждается в коррективах — как и некоторые представители закона.

В августе этого года ГКНБ в Кадамджайском районе Баткенской области задержал начальника поселкового отделения милиции и участкового, подозреваемых в вымогательстве и получении взятки. Несколькими месяцами раньше здесь надругались над 15-летней девочкой, милиционеры нашли насильника, и тот дал им миллион сомов, чтобы подделать заявления потерпевшей. Это далеко не единичный пример, и люди об этом помнят — отчего многие и требуют “сразу” уничтожать педофилов и убийц, не желая ничего знать о гуманности и нормах.

Системность

Противники высшей меры уверены в том, что снизить число подобных преступлений способны лишь системные изменения. Они, сохраняя старую инерцию недоверия, сомневаются, что можно полностью исключить ошибку в приговоре. Однако и сторонники казней убийц-насильников ничего не имеют против широких реформ. В этом, похоже, заключается консенсус, к чему бы ни привели общественное обсуждение, а затем, не исключено, и будущий референдум об изменении Конституции. И президент одновременно говорит как о гарантиях исключения ошибки в смертном приговоре, так и выстраивает новые параметры правоохранительной и судебной системы, общественных институтов и в целом — последовательной работы по искоренению и причин, и следствий преступлений против личности.

«У нас есть большая надежда, что с ужесточением наказания эти преступления прекратятся»,

— сказал Садыр Жапаров. И заметил, в ответ на вопрос об обеспокоенности тем, что у общества низкий уровень доверия к судам и правоохранительным органам и есть опасения, что смертная казнь может быть применена к невиновным:

«Чтобы этого не случилось, специалисты разработают соответствующие механизмы. Я уже дал поручение. Сейчас XXI век. Век технологий. Например, если следствие будет полностью подтверждено видеоматериалами, а судебные процессы будут в прямом эфире показываться онлайн, то несправедливо приговорить человека к смертной казни будет крайне сложно. Кроме того, можно рассмотреть вопрос участия представителей обеих сторон в суде. Например, мать вчерашнего насильника обратилась к народу через интернет, и сама сказала: «Я согласна, чтобы моему сыну дали наивысшую меру наказания». Поэтому если близкие будут участвовать в процессе, они увидят все своими глазами и убедятся. Дать человеку смертный приговор — это не простое дело. К этому нужно подходить крайне тщательно. Мы сто раз отмерим, один раз отрежем».

Но одновременно в стране происходят и системные изменения. В этом контексте, в частности, вступившие указом президента в силу изменения в УК и УПК, отменяющие сроки давности по эпизодам коррупции, а также запрещающие уголовные дела, если не возмещен ущерб. Коррупция затрагивает все слои общества, включая и силовые структуры, и судебную власть.

Здесь же реформа правоохранительной системы, с созданием цифровой милиции, улучшением качества услуг населению и, отдельно, мерами по предотвращению семейного насилия и насильственных преступлений.

Недавно, в развитие инфраструктуры профилактики насилия, появились подписанные президентом изменения закона «Об охране и защите от семейного насилия» и Кодекса о правонарушениях. Эти законы развиваются год от года, в Кыргызстане уже появились понятия “преследования”, понятия лица, приравненного к членам семьи, существует протокол оценки рисков для выбора мер по отношению к агрессору — от коррекционной программы до ареста. Сама коррекционная программа введена в УК и в Кодекс о правонарушениях. Сейчас защита пострадавших и контроль совершавших насилие еще больше усилились — вплоть до электронных средств слежения.

Кыргызстан уже признается многими, например, Атырой Абдрахматовой из кризисного центра «Сезим», одним из лучших центральноазиатских государств с точки зрения защиты от гендерного насилия. Остаются проблемы с исполнением этого законодательства: анализ института Омбудсмена говорит, что госорганы пока еще не до конца отвечают его требованиям.

«К сожалению, одной из основных причин насилия является безнаказанность, — считает омбудсмен Джамиля Джаманбаева. — Нам необходимо сломать этот стереотип. Каждый человек должен сознавать, что наказание неизбежно».

Президент Садыр Жапаров одновременно решает обе проблемы: и неизбежность наказания, вплоть до высшей меры, и развитие законодательства, включая меры его исполнения.

Автор статьи: Эрмек Сыдыков

Рубрики: Новости, Общество, Политика, Статьи